zettax

в сети: около 17 часов назад

прочитал эту короткую мангу вместе с ещё более коротким "Дневником, украшенным нашивками" (три зарисовки о буднях автора). и эти две "повседневные" истории неплохо так рифмуются между собой, проясняя некоторые моменты в поэтике Ито.
рассказывая о своих кошках (и показывая короткие зарисовки своего рабочего процесса), Ито, конечно, преломляет привычный мир обычного японца через хоррор-оптику, что создаёт порой шикарный комический эффект (то, что он показывает свою жену как отчасти инфернальное существо, очень даже занятно). но всё это - для того, чтобы продемонстрировать слабость обычного человека перед казалось бы простыми обстоятельствами, чтобы показать его страх перед неудачей, перед странностью и непонятностью привычного на первый взгляд (отчего Ён порой странно выглядит? и что у него за выражение морды, когда он спит?), перед тем неумолимым ходом обычных вещей, противиться которым он не в состоянии (кошки почему-то появляются в доме автора, хотя он так-то больше хомяков любит, Ён почему-то больше играет с женой, чем с ним, Гороу почему-то не хочет показываться автору). и так кот Ён, который так-то не совсем желанен для автора в доме, оборачивается почти демоническим существом, вносящим какую-то странную нестабильность и абсурдность в жизнь. однако, указывая на слабость своего героя, Ито всё равно придаёт истории лёгкий, комический эффект, отчего странные бытовые зарисовки начинают звучать как-то даже уютно.
да, человек слаб перед судьбой, он не понимает многого в этом мире, порой не может противостоять обстоятельствам (и в других "профильных" работах Ито подобное приобретает знакомые нам формы абсолютного кошмара). но разве можно жаловаться на эту самую судьбу, когда на твоих коленях спит твой любимый кот?..

(моя оценка ничего не значит. оценка - это всегда субъективность.)
те, кто ставит минус, пожалуйста, поделитесь своим мнением. мне реально интересно, отчего и по каким моментам вы не согласны со мной.

работая в рамках зомби-жанра, Мацумото ставит в центр истории двух сумасбродных девчонок, которые не отличаются типичными чертами "японской школьницы". нося классические матроски, они становятся воплощением идеи травмы и её изжития, попытки смириться - даже через откровенно глупое и бессмысленное поведение - с откровенно абсурдным миром (во время или после войны), попытки укрыться в приятном измерении странных маний и грёз.
насилие здесь подчёркнуто телесно, но в то же время обыденно, комично. что также подчёркивает общий сдвиг в нормальности пространства. то место, где тусуются девчонки, - это пространство промежутка между жизнью и смертью. оттого история этих наглых изгоев, Вельветин и Мандалы (Боттян и Мандары), - это история странного, грязного блуждания в поисках желанного успокоения от пугающих дум прошлого.

эта манга не обещает лёгкой прогулки. каждая её страница, "насыщенная" рисунком и текстом, старается дать своему читателю максимум информации, отчего сама по себе история уже с первых глав создаёт ощущение большого пространства-времени и заставляет предвкушать грандиозное приключение, в котором главная героиня - Навсикая - выйдет за пределы родной для себя Долины Ветров, познает тайны Леса и познакомится с совершенно разными персонажами.
Миядзаки здесь конструирует сложный многоплановый мир, который (как это уже отмечали) куда шире представленного в одноимённом аниме 1984 года. усложняя историю размышлениями о геополитике, въедливо создавая саму фактуру пространства через поражающую продуманную детализацию быта героев, ставя в центр всей истории большую экологическую метафору, автор словно сплетает вместе романное и мифологическое, бытовое и бытийное. наряду с перипетиями всепоглощающей войны между Тольмекией и землями Дорока, привносящими в мангу ощущение "заземлённой" реалистичности (что в том числе распространяется и на заявленные изначально подчёркнуто мифологические образы и идеи, будь то Лес, "Семь дней огня", пророк в синем иноземном платье и проч.), разворачивается путешествие Навсикаи, которая - словно следуя тезисам Проппа и Кэмпбелла - проходит путь инициации, реализует сюжет о взрослении и вводит в мангу мифологический аспект, возводит саму историю до статуса легенды. неслучайно, что (начиная где-то с середины) в повествовании без подготовки появляются неожиданные важные персонажи, а сама концовка, если смотреть на неё с бытовых, реалистических позиций, выглядит то ли скомканной, то ли обрубленной. но именно в пространстве мифа, некоей легенды все эти появления спасителей, помощников, сама концовка, которая будто "размывает" жизнь Навискаи после событий, кажутся уместными и логичными. Навсикая как некая святая не может мыслиться вне своих свершений, вне деяний по спасению мира.
несколько слов об этом: Миядзаки последовательно возводит свою героиню до статуса святой, мессии, самоотверженно несущей на своих плечах бремя спасения и боли этого мира. но для истории об избранном длинная дистанция повествования может быть опасной, она может разрушить тот хрупкий ореол, свести его до некой банальности. оттого история Навсикаи как избранной куда лучше звучит именно в аниме, где за два часа она проходит классический цикл героя. в манге же (оставляя в скобках то, что Миядзаки тезис о синих одеждах зачем-то повторил дважды) эта идея фактической святости Навсикаи словно балансирует на грани между искренностью и патетикой.
конечно, та сцена, где героиня пытается, не проливая крови, остановить бой между тольмекианским гарнизоном, верным Кушане, и войсками дороков под предводительством Чаруки, но всё же вынуждена смотреть, как гибнут солдаты, пытающиеся её защитить, поражает, как и завораживает то чистосердечие, искренность Навсикаи в её попытках свести всякое насилие к нулю, примирить бывших врагов. однако читая снова и снова об этих деяния героини, сложно не почувствовать, как она медленно превращается в "инородное тело" (особенно когда повторяет довольно-таки прозрачные и явные тезисы об экологии и о свободе каждого) на фоне куда более реалистических, более приземлённых героев.
в итоге манга Миядзаки Хаяо "Навсикая из долины ветров" предстаёт поистине завораживающим, поразительным примером работы с миром, примером создания грандиозной истории, которая, разворачивая грандиозное повествование о крушении прежнее и рождении нового, всё же (на мой взгляд) оступается в своём мифологическом аспекте.
если какое-то российское издательство начнёт выпускать, обязательно куплю.

такие вот анти-иллюстрации к известному многим The Complete Manual of S***de Цуруми Ватару.
двадцать с чем-то рисунков, демонстрирующих сам акт из заглавия в каком-то перевёрнутом, искажённом, "неправильном" виде.
с одной стороны, Каго нарушает нечто принципиально важное во взгляде на человека, отчего некоторые образы этого произведения смотрятся разве что через "травматическое созерцание" (факт осознания их приходит через время, сознание отказывается в полной мере принимать увиденное). тот сдвиг, который совершает Каго и который направлен именно что на шокирование зрителя, сводит человека только лишь к телу, к анатомической модели и/или кукле, с которой можно делать и на которой можно показывать всё что угодно. Каго - через свой отстранённый взгляд - сводит самоличную смерть до (шокирующе) ироничного образа, лишает её ореола возвышенности, отказывает ей в какой-либо романтичности (отчего это произведение даже можно считать своеобразной пропагандой, помогающей отвратить потенциальных суицидников от их планов). смерть здесь от невыносимого гротеска смешна и отвратительна в каждом своём моменте.
с другой стороны, Каго в чём-то размышляет о человеке. смерть становится некоторым продолжением самого человека: человек замкнут в своей роли, в образе, который он создаёт, и смерть в этом ваншоте только подчёркивает ту ограниченность, в которую вогнал себя человек. его слабость, его сила, деталь, его определяющая и его же, человека, исчерпывающая, и становятся причиной кончины.
***
в завершении хочется сказать, что после прочтения сложно стереть с лица ухмылку отвращения...

три короткие истории с прологом и эпилогом не блещут какой-то сюжетной замысловатостью и подчёркнутой оригинальностью. они наивны, в чём-то банальны. но, на мой взгляд, CLAMP осознанно выбирают именно этот подход. наивность и знакомость сюжета позволяет сместить акцент на ощущение, создаваемую атмосферу печальной (обречённой) романтики. получаются именно что зарисовки о чувстве.
кроме того, (сделаю предположение) сами истории здесь существуют именно ради самой эстетики. CLAMP подбирают сюжеты из числа тех, где их стиль будет выглядеть органично и ярко (особенно шикарно отрисованные волосами - для меня это самое красивое в этой манге).